Постсоветские страны (СНГ) — страны с глубокой традицией государственного насилия. Не исключено повторение массовых репрессий 20-х — 50-х годов. Поэтому небесполезно изучить опыт натерпевшихся граждан.Подготовка к аресту
Не держи опасную информацию в памяти: тебя могут «расколоть» с помощью наркотиков.
Не пытайся что-либо спрятать в доме от обыска: профессионалов «шмона» тебе не провести.
А. И. Солженицын пишет: «Человек, внутренне неподготовленный к насилию, всегда слабее насильника». Если ты по привычке свободной жизни рассчитываешь на порядочность, сострадание, совесть людей, в руках которых оказался, тебе предстоит большое разочарование, и ты «сломаешься». Вернее будет ожидать любых подлостей, издевательств и лжи. Распрощайся с жизнью, постарайся поставить в ней приличную точку. Невозможно раздавить личность, которая готова к смерти.
Если ты не чувствуешь в себе готовность умереть, то есть не способен противостоять допросу «с пристрастием», предупреди друзей, чтобы они не делились с тобой опасными тайнами: в годы репрессий следователи и надзиратели не просто били арестованных, а применяли самые жестокие пытки.
Большинство случайных жертв повальных арестов покорно следует, куда прикажут, чтобы «помочь следствию» разобраться в своей невиновности. Убийственная наивность!
Невиновность не защищает от государства. Тебя могут арестовать просто для того, чтобы выполнить спущенную сверху цифру плана по «разоблачениям».
Избежание ареста
Будь постоянно готов к побегу. Если начнут брать людей вокруг тебя, сматывай удочки.
Ночной звонок в дверь воспринимай, как сигнал «Марш!»: обычно арестовывают ночью. Выходи из города пешком через дворы, избегай дорог. В условиях массового террора тебя не станут искать широко: объявят только местный розыск.
Не появляйся на вокзалах, у друзей и родственников.
Приемы ареста разнообразны. Могут на работе вызвать к начальнику. Могут затащить в затормозившую рядом машину.
Если тебя арестовывают на улице, кричи и сопротивляйся. Сопротивление при аресте ухудшит твое положение не намного, но может вызвать «замешательство оперативников».
Не храни дома бумаги, которые могут скомпрометировать тебя или твоих друзей. Не записывай адреса, телефоны всех своих друзей: кое-кого держи только в памяти — чтобы было где укрыться в черный день.
Под следствием
Следователь может лгать, запугивать, устраивать ловушки, обещать неприятности родственникам, провоцировать на агрессивность. Его цель может состоять не в том, чтобы докопаться до справедливости, а в том, чтобы скорее закрыть следствие с угодным начальству обвинением.
Следователь — тоже человек. Ему могут заплатить те, кто хочет с тобой разделаться.
Следователь — человек особый. Он насмотрелся всякого, не надейся на его совесть и не пытайся разжалобить.
Не веди себя вызывающе. Не умничай. Понимающе относись к следователю и изображай помощь следствию.
Тактики следователя:
- Как можно раньше устроить первый допрос — пока ты не собрался с мыслями.
- Читать проповеди и давить на совесть.
- Прикидываться сочувствующим и лезть в душу.
- Льстить.
- Запугивать.
- Работать на контрасте: «злой» следователь чередуется с «добрым».
- Блефовать: категорически утверждать бездоказательные вещи с целью дезориентировать тебя. Например, придумать, что в месте твоего безукоризненного алиби происходило нечто, и запросить подробности.
- Обещать содействие в смягчении наказания. Это уловка для очень наивных людей: следователь не имеет влияния на суд иначе, как чеpез обвинительное заключение.
- Предлагать компромисс: ты частично признаешь вину в обмен на что-то.
- Затягивать следствие, пока предварительное заключение не измотает твои нервы.
- Выхлопотать предварительное заключение для твоих родственников и друзей.
- Посадить к тебе в камеру «наседку» — доносчика. Доносчик будет пугать тебя последствиями непризнания вины, а также провоцировать на откровения.
- Посадить тебя в одну камеру с уголовниками, которые покажут тебе, что такое ад.
Твоя тактика:
- Оттягивать первый допрос, чтобы хорошо все обдумать.
- Не раскрывать факты, которые потом будет бессмысленно отрицать. Если ты признался, где спрятал подрывную рукопись, тебе не удастся взять слова обратно.
- Подыгрывать следователю. Пугает — бойся. Беседует задушевно — «излей душу».
- Уступить домогательствам следователя, чтобы на суде отказаться от показаний и разоблачить следователя. Это номер рискованный, как затяжной прыжок с парашютом. Успех зависит от «конкретно-исторических условий». На всякий случай не надейся, что общественность повалит на твой процесс.
- Отказаться от дачи показаний.
Не читай мораль следователю, не угрожай фразочками, вроде «придет и наше время».
Устраивать голодовки для защиты своих прав — бесполезно. Солженицын указывает, что советское сознание таких жестов протеста не воспринимает. Тебя будут кормить насильно — как академика Сахарова — через ноздрю, через клизму, уколами.
Был бы человек, а статья найдется.
У Буковского находим:
«Если человека арестовывают по уголовному делу, его же не обвиняют в убийстве вообще, воровстве вообще…, но в убийстве кого-то, воровстве чего-то… По политической статье обвинение запросто дается по формулировке статьи, а факты подбираются во время следствия». Просто, компетентные органы решают, что такого-то «пора сажать».
«Конечно же, к концу следствия, под тяжестью улик, гражданину Н полагается раскаяться, осознать свои ошибки… Иначе скверно приходится уже самим следователям: политическое следствие — это в первую очередь воспитание заблудшего, а следователь — воспитатель и политический наставник.»
«Главное оружие следователя — юридическая неграмотность советского человека.»
«Как правило, решает человек, что лучше всего подтверждать уже известное следствию. Какая разница? Все равно знают. И это самая распространенная ошибка… Их „знание“, приобретенное от агентов, через прослушивание телефонных разговоров, а то и просто по предположениям, в протокол не запишешь, суду не предъявишь. Подтверждая сомнительное „известное“, человек делает его юридическим фактом, доказательством».
«Следователь, ведя протокол, непременно исказит все, что вы говорите. Вместо „встреча“ напишет „сборище“, вместо „взгляды“ — „антисоветские взгляды“, вместо „давал почитать“ — „распространял“. И отказаться подписывать неловко — работал человек все-таки, писал».
«Свидетель в политическом деле — это уже не свидетель, а подозреваемый. Сегодня — свидетель, завтра — в тюрьме… По некоторым делам даже и не поймешь, почему один оказался свидетелем, а другой — обвиняемым».
В психиатрической больнице
Психиатрические преследования — метод борьбы с инакомыслящими. Это тонкий и удобный во многих отношениях метод. В русской литературе экспертом по психбольницам является В. Буковский. В книге «И возвращается ветер» он пишет:
«Здоровый человек, попав в такое место, стремится как-то отличить себя от психически больных, выделиться, убедить окружающих и самого себя, что он-то другой. В любом отделении возникает такая группка здоровых, своего рода „клуб“ нормальных людей посреди болота безумия. Обычно они относятся к своим сумасшедшим соседям с ненавистью. Может, это помогает им не сойти с ума».
«В психиатрической больнице фактическими хозяевами является младший обслуживающий персонал: санитары, сестры, надзиратели. Это своего рода клан, и если с ними не поладить — убьют, замучают. Врачи никогда не вмешиваются в эти дела и целиком полагаются на сообщения медсестер. Первые два месяца в психиатрической больнице самые важные. Устанавливается определенная репутация, которую потом трудно изменить. Сестры, ленясь наблюдать за больными, изо дня в день пишут затем примерно одно и то же, переписывая с прошлых записей…».
«Спорить с психиатром бесполезно. Они никогда не слушают, ЧТО ты говоришь. Слушают, КАК ты говоришь. Горячиться нельзя — будет запись: „Возбужден, болезненно заострен на эмоционально значимых для него темах“. Будешь слишком подавлен, угрюм — запишет депрессию. Веселиться тоже нельзя — «неадекватная реакция». Безразличие — совсем скверно, запишет «эмоциональную уплощенность», «вялость» — симптом шизофрении».
«Не выглядеть настороженным, подозрительным, скрытным. Не рассуждать слишком уверенно, решительно („переоценка своей личности“). Главное же — не тянуть, отвечать быстро, как можно более естественно. Все, что он (врач) сейчас запишет, никакими силами потом не опровергнешь. Он же первый меня видит — ему вера. Приоритет в психиатрии у того, кто первый видит больного. Через десять минут уже может быть улучшение».
Об агрессивности буйных психов:
«Я ни разу не видел, чтобы больной бросался (на людей) без причины. Только причину не всегда легко угадать. Однажды я едва увернулся от здоровенного мужика: он бросился на меня, когда я проходил мимо его койки. Причина же была в том, что он считал своей территорией часть пола вокруг койки и всякого, кто на нее ступал, готов был уничтожить. Очень важно сразу выяснить причуды своих соседей, и тогда можно жить безопасно.»
О выписке:
«Месяцев за пять до комиссии тем, кому приходило время выписываться, устраивали провокации. Сестра, надзиратели, врачи начинали их задирать, старались вывести из равновесия, оскорбить, и, если пациент не выдерживал, реагировал, как всякий нормальный человек,— тотчас же в его истории болезни фиксировалось, что у него „изменилось состояние“ и ни о какой выписке в ближайшую комиссию речи быть не могло».
«Результаты комиссии больным знать не полагалось… Этим-то и пользовались для провокаций. Больному после комиссии сообщали под секретом, что он якобы выписан… Вот тут-то и проявлялись в человеке все его склонности, которые он скрывал до комиссии… Он ведь считал, что одной ногой уже на воле…».
Комментариев нет:
Отправить комментарий